В начале мая 2021 года компания SpaceX успешно испытала очередной прототип своего перспективного корабля Starship — стальная громада высотой в 16-этажный дом взлетела, поднялась на высоту 10 километров, откуда плавно спустилась и осуществила мягкую посадку. Обошлось без эффектных взрывов, сопровождавших большинство предыдущих испытаний. Разумеется в соцсетях и блогосферах событие спровоцировало заметный фидбек, тематический охват которого оказался в разы шире самих испытаний и всего связанного с компанией Илона Маска.

Большинству известно, что корабль этот создается не просто так. Это транспортное средство для доставки людей на другие тела Солнечной системы. И на этом рубеже возникло множество споров: Что делать человеку так далеко от дома? Насколько здрава вся затея?

Если говорить о науке, о научных исследованиях, то есть всего две концепции. Одна из них вмещает в себя объяснение — для чего создается такой огромный корабль: Лучший исследователь — это пока человек. Вон — роботы исколесили весь Марс, а ответа на вопрос о возможной жизни на красной планете до сих пор нет. Все эти пробы грунта с удаленным анализом, спектроскопия, разглядывание на мутных фотографиях изображений, напоминающих земные грибы — все это за полвека исследований не дало четкого ответа: да или нет? Попади человек на Марс, он разобрался бы с этим за пару выходов на поверхность. ну… возможно — это тоже лишь предположение. Но оно подпитывает концепцию номер 1.

Вторая концепция в том, что человеку в дальнем космосе делать нечего. От слова совсем. Человек нежен, хрупок. Ему нужны дорогостоящие и громоздкие системы жизнеобеспечения. Человека нельзя вот так просто отправить на Луну или Марс. Его обязательно надо вернуть. Это как минимум удваивает стоимость и без того очень дорогой экспедиции. А ведь эти средства можно было бы использовать более эффективно — например, разработать за эти деньги исследовательских роботов нового поколения, которые решили бы задачу быстрее и дешевле человека.

Плюс к этому, роботы — они хоть и несовершенны пока, и не все могут, но то, что могут, делают безукоризненно. Поступила команда — робот её выполнил. Не сделал по своему, не ошибся, не проспал, не сказал ничего такого типа: “Я устал сегодня, не пойду рыться в марсианских камнях”. Более того, Роботы регулярно перепрошиваются. Обновили ПО, и он почти как совсем другой — более современный, с какими-то обновленными навыками и возможностями. Попробуй так сделать с человеком! Человек — наоборот — склонен к деградации, особенно в трудных условиях. Утомление накапливается, стресс растет — ему выходные нужны, помощь психолога…

Есть еще один аспект, который не в пользу высадки человека на поверхность других планет. Человек обязательно занесет с собой собственную микрофлору, которую потом будет крайне трудно отделить от возможных местных форм жизни исследуемых небесных тел. Человек — источник заразы. Человек нестерилен — в отличие от роботов. Это обстоятельство крайне важно для ученых. Оно может свести на нет весь смысл исследования других планет. Потратишь кучу денег, а исследовать придется наши собственные микроорганизмы.

Перечисленные аргументы объясняют, почему очень многие представители науки крайне против отправки человека на Марс. Но поскольку в противовес их здравому смыслу работает политический аргумент — отправка человека куда бы то ни было — хоть в черную дыру — повышает политический престиж страны, которая это совершит первой — ученым мужам приходится немного лукавить, и объяснять телезрителям, интернет-аудитории, что — это невозможно потому что непоправимо вредно для здоровья любого человека. Уж если с околоземной орбиты космонавты возвращаются в состоянии сильнейшей мышечной атрофии — всего за полгода полета, что говорить о многолетней марсианской экспедиции, которая чревата еще и радиационной опасностью?!

И тогда в ход пускаются совершенно душераздирающие страшилки о том, что долететь до Марса живьем человеку скорее всего вообще не удастся. Ведь стоит только вспыхнуть на Солнце внезапной вспышке, и поток жесткой радиации нанесет невосполнимый урон здоровью всего экипажа. А защититься на корабле от радиации, будто бы, и нечем совсем.

Следуют объяснения, что здесь — на Земле — нас защищает атмосфера, а еще магнитное поле. К слову, на Марсе магнитного поля нет, и там пришельцы с Земли будут совершенно беззащитны перед потоками заряженных частиц, извергаемых Солнцем.

Это яркий пример того, как ложь во спасение может быть оправдана человеком, который считает, что так в конечном итоге будет всем лучше.

Да и не все здесь ложь. Действительно, есть проблема с деструктивными последствиями для человеческого организма от длительного нахождения в невесомости. И есть эта радиация.

Другой вопрос, насколько преувеличено пагубное влияние этих факторов. И гораздо более интересен следующий вопрос: На всех ли людей распространяется негативное влияние невесомости, радиации, космического одиночества в замкнутом пространстве в той усредненной степени, которой нас пугают?

Как известно, с самого начала в космос запускали “лучших из лучших”.

Первым лучшим оказался Юрий Алексеевич Гагарин. Выдающийся многими своими качествами человек, обладающий крепким здоровьем, реакцией, способностью принимать быстрые и верные решения, отличался бесстрашием, мог продолжать выполнять задание осознавая всю безнадежность своего положения — чем не робот?

Соратники Гагарина по отряду космонавтов тоже были выдающимися людьми. Их качества и способности в ряде случаев спасали им жизни и позволяли завершить начатое. Как пример — выход Алексея Архиповича Леонова в открытый космос — этот эпизод мог закончиться трагически, и лишь способность внезапно менять тактику, принимать решения быстро и действовать столь же быстро позволили тогда совершить это значимое для истории всей Земли достижение и сохранить жизнь космонавтам.

Примерно то же самое можно сказать и об американских астронавтах, которые тоже попадали в трудные ситуации. Как пример — неуправляемое закручивание Джемини-Аджены, с которым сумел справиться Нил Армстронг, а эпопею возвращения аварийного Apollo-13 представляет себе наверное каждый.

И если бы в космос начали запускать кого попало, жертв наверняка было бы больше… Хотя самые масштабные жертвы — катастрофы шаттлов Челленджер и Колумбия — не могли быть предотвращены действиями экипажа, и космос всегда будет территорией предельно повышенной опасности, требующей от человека сверхспособностей, но не дающий взамен никаких гарантий.

Именно поэтому долгие годы и десятилетия в космос запускали преимущественно военных.

Чем военные люди подходят для космических полетов?

• Во-первых, это не просто военные — это военные летчики, а космический полет — это все-таки полет.
  
  
• Во-вторых, военные люди дисциплинированы. Их действия отвечают приказам. В штатной ситуации к самодеятельности они не склонны.
  
  
• В-третьих, не будем забывать о гостайне — верной спутнице большинства космических программ. Даже жена Гагарина не знала, к чему готовится её муж. Гражданские летчики зачастую не в состоянии поддерживать такой уровень секретности.
  
  
• В-четвертых, способность жертвовать собой — это тоже одно из качеств военного человека. Первые космические полеты требовали от космонавта такого отношения.
  
  
• В-пятых: физическая сила, выносливость, способность противостоять как многократным весовым перегрузкам, так и полному отсутствию собственного веса — эти качества, конечно, присущи далеко не всем военным. Но выбрать подходящую кандидатуру проще из людей, имеющих постоянную и значительную физическую нагрузку, чем среди тех, кто обходится без неё.
  

Разумеется, быть сильным, бесстрашным военным летчиком, плевавшим на смерть и умеющим хранить тайны — этого мало, чтобы стать космонавтом. Требуется иметь огромное количество других качеств и знаний — начиная от ясного и глубокого представления о том, как устроен и управляется космический корабль, лучше морского штурмана владеть навигацией по звездам, а еще быть предельно социализированным и психически устойчивым. Последнее качество совсем не в пользу военного контингента, но выбирать космонавтов долгое время приходилось все же из военной среды. И гражданские космонавты появились не сразу и до сих пор это редкие исключения к космическом строю России.

В США с набором в ряды астронавтов было демократичнее. Там понимали, что помимо пилотов и бортинженеров в космосе нужны ученые, которые будут заняты наукой. Америка могла себе позволить большее количество научных программ. И даже женщин в космос запускали с территории Америки не столько ради политических акций — типа доказать всему миру, насколько американские женщины равны в правах с мужчинами, сколько ради медико-биологических экспериментов.

Раз уж мы дошли до этой темы, то стоит упомянуть, что вопрос размножения человечества в условиях космического полета стал изучаться сразу же, как полеты стали регулярными. И без женщин в этих исследованиях было бы не обойтись. По этическим соображениям подробности ряда экспериментов в широкой прессе не публикуются, но есть основания считать, что погибшая в своем втором полете на шаттле Челленджер американская женщина-астронавт Джудит Резник участвовала в эксперименте по оплодотворению в невесомости.

Эта интимная ремарка крайне важна для того, чтобы иметь ясное представление, что вопрос размножения вне Земли не является чем-то фантастическим и оторванным от реальности. Нам могут говорить открыто очень многое. Но наиболее ценной информацией зачастую является именно та, которую нам не договаривают.

Когда ученые-астрономы говорят о том, что длительное пребывание в невесомости и жесткая радиация не оставляет человечеству шанса переселиться на другие планеты, имейте в виду, что говорящие это люди просто преследуют собственные цели и отстаивают собственные ценности. А для них одной из первостепенных ценностей является неприкосновенность небесных тел, благодаря которой можно изучить тело таким, каким оно было в течении миллиардов лет до контакта с человеком.

Но вместе с этим существует и другая активность, суть которой в использовании космоса как ресурса. Космос огромен. Его ресурсы неисчерпаемы. Это привлекает куда более широкую аудиторию, нежели научная общественность.

Это весь промышленный сегмент человечества. Это бизнес. Это политики, и это, конечно опять военные, которые желают контролировать как космическое пространство, так и внеземные территории. А контролировать будет тот, кто достигнет и укрепится на них первым.

Поэтому, вопрос космической экспансии является фактически решенным — в идеологическом смысле. Человечество будет пытаться ухватиться за Луну — это уже не политическая игра — это экономически обоснованный шаг. Человечество будет пробовать буксировать к Земле или к Луне более или менее крупные астероиды, содержащие железо, никель, золото, прочие ценные минералы. Человечество будет стремиться добраться до Марса и колонизировать его.

Но что делать с физической деградацией на фоне невесомости и пресловутой радиацией?

Эти два фактора используют чаще всего, чтобы убедить население, что полеты на Марс и далее невозможны в принципе, так как приведут просто к гибели экипажа.

О каждом из этих препятствий можно прочитать продолжительные лекции, написать множество статей. Я бы оставил детальный разбор физической и медицинской сути того и другого для следующих публикаций. А сейчас лишь кратко объясню, о чем вообще идет речь.

Невесомость — она же “микрогравитация” (американский термин, который я упомянул лишь для того, чтобы мои читатели знали, что под ним подразумевается та же невесомость, только в американской трактовке).

Это состояние падения. Космический корабль — на какой бы кеплеровой орбите он не находился в пассивной фазе полета (с выключенными двигателями) — пребывает в состоянии падения. Он падет на Землю, или на Луну, в каких-то случаях падает на Солнце, даже тогда, когда удаляется от него, например во время полета на Марс — это всего лишь падение. Огромная по величине скорость корабля, заданная ему двигателями во время активной фазы полета, не дает ему упасть — корабль смещается и выпуклость Земли (если мы говорим об орбитальном полете вокруг Земли) уходит все дальше, освобождая место для дальнейшего падения. Это может продолжаться бесконечно, если абстрагироваться от легкого торможения в высоких разреженных слоях атмосферы.

В нашей обычной жизни падения очень кратковременны. Если Вы прыгаете со второго этажа, пролетая всего 2 — 3 — 4 метра (не пытайтесь это сделать без специальной подготовки!), Вы не успеваете вкусить всей прелести невесомости, которая длится для вас в этом кратковременном полете менее одной секунды (высота 5 метров, время падения 1 секунда).

Более всего (среди некосмонавтов) знакомы с состоянием невесомости парашютисты. Они проводят в фазе свободного полета иногда более минуты. Космонавты, отрабатывающие определенные действия, которые предстоит совершить в полете, используют так называемую “Кеплерову горку” — когда самолет разгоняют почти вертикально вверх, а далее позволяют ему падать по параболической траектории. В салоне самолета на ту же минуту (не более чем на полторы минуты) воцаряется невесомость. Сейчас в подобном аттракционе можно поучаствовать за несколько тысяч долларов. Прыгнуть с парашютом дешевле.

Но за минуту, или даже за 10 минут невесомость не сказывается на нашем организме заметным образом. Полеты первых космонавтов не выявили предстоящей и очень серьезной проблемы. Однако, когда продолжительность полетов стала измеряться неделями, возвращающиеся с орбиты космонавты не могли стоять на ногах. Их собственный вес оказывался для них непосильным бременем. Исследования выявили стремительно развивающуюся мышечную дистрофию, потерю кальция и истончение костной ткани, деструктивные изменения в суставах.

Это только по Опорно-Двигательному Аппарату (ОДА), а в организме множество других систем, по которым невесомость тоже прошлась маршем, и оставила не вполне благожелательные следы.

Существенное облегчение принесли тренажеры физической активности на орбитальных станциях. На кораблях того времени их разместить не представлялось возможным ввиду недостатка объема. Все эти беговые дорожки и прочие атрибуты фитнес-залов позволили космонавтам выжить, не утратить способность к физической активности в довольно длительных экспедициях, доходящих до года.

Но все равно на Земле космонавтам предстояла долгая реабилитация, и наверное справедливым будет сказать, что длительное пребывание в невесомости не проходит бесследно.

Никто пока не знает, что ждет человека за рубежом продолжительности полета в один год. А чтобы достигнуть Марса примерно столько и надо. И будет странным, если на красную планету прибудут совершенно бессильные, физически деградировавшие колонисты — какой с них там будет толк?

Теперь о радиации.

Словом “радиация” нас пугали связывая явление с атомными бомбардировками, авариями на атомных электростанциях и передозировкой рентгеновских лучей. Многие люди теперь думают, что космическая радиация это и есть атомный взрыв на электростанции из-за проспавшего будильник рентгенолога. А на самом деле радиация — очень широкое явления, большая часть проявлений которого совершенно безопасно.

Переводится это слово на русский язык как “излучение”. Прочитайте внимательно: Не “облучение”, а “излучение”. Наверное было бы не лишним прочитать пару глав об этом в школьном учебнике физики, про шкалу электромагнитных излучений и спектры, но не буду на этом настаивать. Кому это было интересно, те изучили предмет еще в школе, и не забыли по сей день. А кому это не кажется занятным, тех сейчас мое предложение про учебник не зацепит.

Излучение бывает самым разным. Тепловое излучение. Вот вы стоите рядом с чем-то теплым и ощущаете это — пусть это будет самовар — вы подвергаетесь тепловому излучению со стороны этого нагретого объекта.

Тепловое излучение самовара нам не вредит.

В теплый весенний день, вышедшее из-за облаков солнышко согревает нас своими лучами — это тоже излучение. Оно тоже не опасно. Как минимум пока его доза в пределах разумного.

А вот летнее Солнце в зените может нас обжечь ультрафиолетом — это тоже излучение. Небольшие его дозы вызывают загар. Большие — ожог.

Все наше жизненное пространство в настоящую эпоху пронизано радиоволнами — мы спать ложимся, роутер не выключаем, а он продолжает снабжать нас ВайФаем в радиодиапазоне. Не говоря уже о телевидении и радиовещании — весь этот перегруженный радиоэфир — это тоже излучение — радиация — которая, к счастью, никак на нашем здоровье не отражается.

Но 20 лет назад люди панически боялись мобильных телефонов и велись на предложение лохотронщиков установить в телефон специальную плату, защищающую от радиации — стоило удовольствие от 500 до 1000 рублей, и оно успокаивало, хотя никак на самом деле не работало.

Сейчас большинство разговоров о космической радиации имеет ту же устрашающую природу, но не имеет отношения к реальности.

Но все же космическая радиация не на 100% безобидна.

Давайте немного об этом.

Здесь — на дне воздушного океана — нас достигают не все виды солнечной радиации, а только те, которые пропускает атмосфера. До нас долетает свет, тепло и радиоволны. Лучи в дальнем ультрафиолетовом диапазоне и рентген от Солнца поверхности Земли не достигает — препятствует атмосфера. Но даже на орбите это довольно слабые по интенсивности виды излучения, которые там ослабляются еще и тем обстоятельством, что космонавты всегда чем-то экранированы — защищены. Это стенки корабля, скафандры. Вообще говоря, этого вполне достаточно, чтобы не думать об упомянутых разновидностях солнечной радиации.

Но есть отдельная её разновидность. До этого момента мы говорили о радиации волновой. Видимый свет, тепловое и радиоизлучение, ультрафиолет и рентген — это все волны. А есть частицы. Вот они и представляют главную угрозу.

Во все стороны от Солнца разлетается так называемый “Солнечный ветер”. Он включает в себя заряженные частицы — протоны. Протон — тяжелая частица. она имеет единичный положительный заряд, противоположный заряду электрона. Если волновая радиация достигает Земли за 8 с небольшим минут, протоны летят “медленно” — порядка двух с половиной суток. Но поверхности они не достигают. Их останавливает магнитное поле Земли.Знаете, как отталкиваются два магнита? Вот то же самое происходит с протонами и магнитными силовыми линиями поля Земли — они отталкиваются. И траектории полета протонов искривляются — они просто облетают Землю на почтительном расстоянии.

Низкая околоземная орбита оказывается внутри этой защиты. И этот вид солнечной радиации не вредит космонавтам. Но если говорить о полетах к Луне, то там магнитное поле Земли уже не защищает экипаж корабля, большая часть траектории которого лежит за пределами магнитного поля.

Надо сказать, что обычно поток протонов от Солнца не слишком велик и реальной угрозы для космонавтов не представляет. Но он может в разы, а то и в десятки раз стать сильнее в период максимума солнечной активности, когда на Солнце случаются вспышки. Вот тогда и рентген немного повышается, и поток протонов повышается заметно. И тут уже не стоит относиться к этой проблеме легкомысленно.

К счастью, вспышку на Солнце мы замечаем сразу же — ну, через 8 минут, а поток протонов достигает окрестностей Земли (и Луны) через двое суток. И можно успеть принять меры.

А какие меры можно принять?

Эвакуировать экипаж с околоземной орбиты смысла нет. Туда протоны не долетают — спасает магнитное поле. И это никогда не делалось из-за вспышек на Солнце.

Эвакуировать экипаж окололунной орбиты на Землю — это будет уже поздно — до Земли не долететь. Но можно успеть сесть на Луну и укрыться на лунной базе в специальных убежищах. Убежище можно организовать и на орбитальной лунной станции — нет ничего невозможного — специальный пристыкованный отсек с более толстыми стенками.

Вспомним, что всю историю космонавтики корабли и станции строились из сплавов алюминия. Это хорошие материалы для космических конструкций — легкие, прочные. Высокую температуру они не переносят, но для посадки и нагрева в атмосфере при торможении у корабля был специальный керамический щит — он принимал на себя весь перегрев.

Вот только керамика и алюминиевые сплавы не защищают от потока протонов. В какой-то мере препятствуют, но — в незначительной. А делать корабли и станции из чего-то более стойкого к жесткому корпускулярному излучению было дорого — тяжелые конструкции дороже выводить на орбиту.

Сейчас парадигма сменилась. Илон Маск строит стальной корабль. А нержавеющая сталь — это уже более серьезное препятствие для потока протонов.

Насколько более серьезное?

Если алюминиевый сплав может задержать всего порядка 5% частиц, то стальной корпус корабля — более 50%, хотя это зависит еще и от толщины оболочки. Сталь оказывается более эффективной, чем свинец. а в настоящее время известны специальные полимерные материалы, которые оказывают еще большее останавливающее действие. Эти материалы можно использовать для специальных капсул-убежишь на борту кораблей и станций, в которых экипаж будет пережидать кратковременный пик корпускулярной радиации от Солнца.

Хорошей новостью является то, что интенсивность любой радиации обратно пропорциональна квадрату расстояния от источника — в данном случае от Солнца. И в районе орбиты Марса все виды солнечной радиации слабее в два с половиной раза, чем в пределах орбиты Земли.

А чем так опасна эта корпускулярная радиация?

Протон — ядро атома. Когда он пронзает живой организм на огромной скорости, он может вылететь беспрепятственно с другой стороны, не причинив вреда. Но это — если повезет.

При большом количестве летящих сквозь организм частиц обязательно не повезет — какие-то протоны столкнутся с частицами — молекулами организма, из которых состоят клетки, и вызовут изменения в клеточной структуре. хуже всего, если изменения произойдут в ДНК клетки. Вот, летит протон и попадает точно в молекулу ДНК, а ДНК — это код, используемый при репликации клетки. Когда у нас клетки делятся и производят себе подобных на замену уже отживших, то используется именно информация заключенная в молекуле ДНК — это как проектная документация, по которой создаются типовые элементы нашей конструкции. И вдруг шальной протон внес туда изменения. И тогда клетка не сможет воспроизвести свою точную копию. Она воспроизведёт копию с повреждениями. Это будет больная клетка. И дальше зависит от степени повреждения. Либо такая клетка просто умрёт. И это было бы хорошо.

Умерла… и — умерла.

Но может оказаться так, что поврежденная клетка выживет, и опираясь на свою дефектную ДНК будет и дальше репродуцировать клетки с отклонениями. И это уже чревато — лучевой болезнью, например.

Хотя, не обязательно.

Описанные изменения называются в общем виде мутациями.

Благодаря ряду мутаций обезьяны превратились в людей. Не все мутации плохи. Но мы это не контролируем, а все, что мы не контролируем, может работать против нас.

Справедливости ради нужно отметить, что нас постоянно прошивают насквозь какие-то космические частицы. И протоны тоже, так как даже магнитное поле Земли не дает 100%-ю защиту. И мутации в наших клетках происходят регулярно. Более того, мутации являются естественным механизмом развития и сопряженного с ним механизма естественного отбора. Совсем без мутаций жизнь на Земле остановилась в развитии на уровне одноклеточных существ.

Но, как говорил мудрый Авиценна Ибн Сина — "В природе нет ни ядов, ни лекарств. Тем и другим их делает доза."

В нашем случае тоже все зависит от дозы. С какой-то дозой радиации организм справляется без последствий. Какая-то — чуть большая доза — привносит последствия, которые могут оказаться как позитивными, так и негативными. А еще более высокая доза однозначно уничтожит организм.

Оценки величины допустимой дозы радиации при космических полетах очень разнятся. Тут до сих пор не набрана достаточная база сведений для однозначных выводов. Ведь космические полеты продолжаются лишь немногим более полувека, а продолжительные полеты — и того меньше. И большая часть полетов совершалась в пределах земной магнитосферы, а полеты на Луну были еще и очень непродолжительны — с солнечными вспышками не совпадали (хотя программа Аполлон осуществлялась как раз на пике активного Солнца, но, как говорится, просто повезло). И все же никто из астронавтов не заболел лучевой болезнью, и не страдал в течении жизни патологиями, вызванными радиацией.

У космонавтов и астронавтов есть немного другие профессиональные проблемы за здоровьем — это иссушенные обогащенной кислородом атмосферой корабля легкие — это да. Нас этим почему-то не пугают, что 8 месяцев полета на Марс будут сопряжены с тем, что дышать придется почти чистым кислородом (это преувеличение — концентрация кислорода на кораблях и станциях в 2 раза выше, чем в земной атмосфере), а это неприятно и болезненно с непривычки. Но — ко всему привыкаешь.

Последние исследования уровня радиации, который могут получить космонавты (или астронавты) на пути к Марсу, свидетельствуют об относительной безопасности перелета — этот уровень всего в полтора раза выше, чем на околоземной орбите, с учетом стальных конструкций корабля Илона Маска, радиационный фон может оказаться даже ниже, чем на МКС. Но многие популяризаторы астрономии — в частности, Владимир Сурдин — продолжают называть устрашающую цифру в 80 Бэр, хотя она превышает реальные значения на порядок.

Но все же деваться некуда — радиация в космосе есть. И величины в 5-10 Бэр — это все-таки величины заметные, сопоставимые с теми или иными стандартами и ограничениями, которые используются для регламентации работы сотрудников тех же самых атомных электростанций.

Сотрудники атомных станций довольно молодыми уходят на пенсию. Космонавты не дежурят на орбите пожизненно — возвращаются на Землю. Жители марсианской колонии вряд ли смогут вернуться. Смысл колонизации других небесных тел в том, чтобы создать там постоянные поселения выходцев с Земли, которые не будут возвращаться, отмотав свою вахту.

Что будет с переселенцами в условиях повышенной радиации и пониженной гравитации на протяжении всей их жизни?

Этот вопрос пока не имеет ответа, но есть некоторые предположения, которые могут быть полезны. Давайте их рассмотрим.

Многие из Вас помнят хит 80-х группы “Земляне” — “Трава у дома”. Почему-то эта песня Владимира Мигули стала буквально космическим гимном России, воспевающим те тяготы и лишения, которые испытывают космонавты неся свою нелегкую службу вдали от Земли, вдали от родных, но во благо своей Родины.

Песня стала популярна не случайно. Конечно, там удачная музыка, хороший голос и ладно состыкованные рифмы — все вроде хорошо. Но что там главное?

Главное — национальная идеология жертвенности.

Русским людям свойственно быть жертвами. Жертвами революции, жертвами коллективизации, жертвами войны, жертвами строительства коммунизма — все это для того, чтобы их потомкам жилось чуть лучше, чем породившим их отцам и матерям. Надежды не оправдываются. Светлое будущее не достигается, но позиция жертвы, стремление отдать себя работе, службе, выплатить за кого-то интернациональный долг, ну и слетать в космос — не для себя — для страны, для того, чтобы страна оказалась в чем-то первой… это остается идеологически устойчивой конструкцией.

У нее есть свои последствия.

• Раннее выгорание.
• Депрессии
• Пьянство, алкоголизм.
• Проблемы со здоровьем.
• Проблемы во взаимоотношениях — и в семье и в более широком социуме.

Почему?

Человек не живет для себя.

И если его сознание с этим как-то мирится — сознание как-то можно убедить в разумности такого выбора — отдать себя на нужды общества, на опыты, на испытания, на смерть… то с подсознанием так просто не обойтись. Подсознание будет сопротивляться. Человек все это будет делать “через не хочу”.

Это видно повсюду, когда человек умом понимает, но почему-то постоянно опаздывает на работу, работает спустя рукава, не может себя заставить двинуться вперед. Все перечисленное — признаки внутреннего конфликта, который сильно ограничивает человека в возможностях. Фактически жертвенная позиция превращает человека в “тяни-толкай”, который застревает в тот момент, когда его сознательная мотивация встречает возрастающее подсознательное сопротивление по отношению к той деятельности, которая превращает его в расходный материал и пушечное мясо… космическое пушечное мясо, в данном случае.

Песня группы “Земляне” — “Трава у дома” — как раз об этом. Космонавтам в этой песне космос уже осточертел. Они хотят домой — к жене, к детям — не важно, может быть просто к себе одному, но так, чтобы больше не видеть этот иллюминатор и этот люк, за которым пустота. И практически весь космос до настоящего времени — на 80% был именно как упомянутая песня. Люди в нем отбывали повинность, и считали дни до возвращения.

Это было неизбежно, пока в космос летали преимущественно военные люди, для которых космос сам по себе интереса не представлял, но получить звезду героя, совершить подвиг — это было целью. И какая же военная служба без дембеля? До него всегда считают дни. Вот и в космосе все космонавты считали дни.

Надо ли объяснять, что такое отношение к делу — скорей бы оно закончилось — вряд ли является продуктивным. И оно отражается на здоровье. Посудите сами: среда обитания вносит свои коррективы в состояние организма. И вместо того, чтобы приспособиться, адаптироваться, проэволюционировать, организм отрицает необходимость этих приспособлений, адаптации и эволюции, потому что все его внимание сосредоточено на том, что это должно кончиться и больше никогда не пригодится. И адаптироваться к этому вроде как и не надо.

Но не будем сильно критиковать военных. Они были лучшим решением в самом начале космической эры. Никто не справился бы лучше них. Но теперь, как мне кажется, подоспела смена — куда более эффективная.

За последние десятилетия неожиданным образом откуда-то вывелся новый подвид людей. Это спортсмены-экстремалы. Что очень важно, это — независимые спортсмены. Спортсмены-индивидуалы.

Мы можем вспомнить тех спортсменов нашего социалистического прошлого, которые выступали за честь страны. Они очень быстро превращались в инвалидов — по описанным выше причинам. Они отдавали себя в жертву стране. Они брали золотые медали, но при этом ломали себя. Я не понаслышке знаю примеры таких “ломок”, когда буквально в детских секциях тренер заявляет, что успех на соревнованиях возможен лишь в том случае, когда бегун, прыгун, пловец — не важно какой специализации спортсмен — сможет забыть о себе, но помнить о команде, о стране.

В этом случае организм очень быстро оказывается в спортивной травматике и выбирается из неё очень долго, потому что в травме его спасение. Пока у него что-то болит, его не ведут на бойню.

Эта парадигма ушла в прошлое, хотя примеры такого отношения к себе и к спорту до сих пор встречаются. Кстати, все допинговые истории — это тоже стремление взять приз любой ценой, наплевав на последствия. Это технологии прошлого.

А будущее все сильнее и чаще заполняется людьми, которые занимаются чем-то не ради торжественного финала, разовой победы и инвалидного кресла, а ради процесса. И этот процесс удивительным образом меняет масштабы возможного.

В середине прошлого века бег на длинные и сверхдлинные дистанции был уделом редких профессионалов. Пробежать марафон (42 километра) для большинства людей казалось совершенно немыслимым делом. Кстати, среди космонавтов тоже практически не было бегунов, и когда они сталкивались с необходимостью ежедневно накручивать километры на беговой дорожке, все их естество сопротивлялось этой совершенно нелюбимой ими физической активности. Но они себя в очередной раз переламывали. А в космосе нужны люди, которые не будут себя ломать. Нужны такие, какие будут свое дело любить во всех его проявлениях.

Первая женщина, официально пробежавшая марафон — Катрин Вирджиния Швитцер — совершила это в нарушение правил в 1967-м году — через 4 года после первого полета женщины в космос. Оцените иронию — участие в марафоне для женщин было менее доступно, нежели полеты в космос!

Почему?

Согласно выводам из медицинских исследований того времени, физические нагрузки во время преодоления марафонской дистанции и подготовки к ней крайне губительны для женского здоровья, чреваты бесплодием и широчайшим спектром болезней мочеполовой и эндокринной систем.

Это не просто страхи и запугивания. Исследования действительно проводились. И бегать в ходе исследований предлагалось случайным женщинам, а не увлеченным спортом и марафонским бегом. Разумеется, эту нагрузку женщины выдерживали из-под палки, и результаты были исключительно деструктивного для организма характера. Участвовавшие в исследованиях женщины, конечно, соглашались на это добровольно. Но делали через усилие над собой. Без искреннего желания. Удовольствие от процесса не получали.

В итоге женщинам участвовать в забегах длиннее нескольких километров было запрещено.

Это был однозначный медицинский вывод, основанный на многочисленных экспериментах и опытах.

Но Катрин Вирджиния Швитцер была увлеченной бегуньей, и ей нравилось бегать, а еще ей нравилось нарушать запреты. И последнее у ней получилось мастерски — сам директор Бостонского марафона гонялся за ней по трассе забега, но на защиту бегуньи встали другие участники марафона. И отловить девушку не удалось.

Пресса подхватила эту сенсацию, и через некоторое время, когда были проведены новые исследования, женщинам — очень осторожно — разрешили участвовать в марафонских забегах. Но случилось это только в 1972-м году. Американцы к тому времени успели 6 раз побывать на Луне.

Пути прогресса неисповедимы.

Но что мы имеем сейчас?

Сейчас — полвека спустя — мы видим миллионы женщин легко преодоляющих марафонскую дистанцию. Женщины активно и успешно участвуют в ультрамарафонах — 100 километров, 100 миль — это вполне посильные для них дистанции. Женщины участвуют и в суточном беге, преодолевая без сна и остановки более 250 километров, и не имеют тех страшных патологий, которыми пугали их врачи в середине прошлого столетия.

Россиянка Ольга Абрамовских несколько лет назад пробежала самый длинный ультрамарафон в истории спорта — она преодолела 5000 километров за 52 дня бега, пробегая ежесуточно около 100 километров. В середине прошлого века подобное было за пределами человеческих возможностей — даже для мужчин.

Обратимся теперь к дайверам — людям, совершающим глубоководные погружения без акваланга — на задержке дыхания. Долгое время считалось, что пределом человеческих возможностей является 5-минутная задержка. И только йоги, находящиеся в глубокой медитации и осознанно замедляющие сердцебиение практически до полной его остановки могут обходиться без дыхания 6-7 минут.

Это тоже данные из середины прошлого столетия, когда человечество только начинало штурмовать космос.

Какие достижения у дайверов сейчас?

24 минуты без единого входа.

10 минут считалось физиологически невозможным делом.

Может быть вспомним альпинистов, совершающих бескислородное восхождение на Эверест?..

Человечество сильно изменилось.

В среднем по больнице оно осталось тем же. Но внутри него выросла новая социальная формация людей, которым тесно на Земле. Здесь для них уже нет тех рубежей, которые им бы хотелось преодолеть. Но самое главное — они совершают свои шаги, свои прыжки в недостижимое из любви и увлеченности своим делом, а не из чувства долга, жертвенности или каких-либо обязательств.

К настоящему времени подтянулись и научные исследования, подводят под сказанное мной в этой статье прочный фундамент. Действительно, чувство долга, обязанности и жертвенности были полезны для общества на определенном этапе его развития. Они были губительны для отдельных его представителей, но оправдывались общим успехом, особенно когда он измерялся победами в войнах, в политических противостояниях. Но к счастью этот этап своего развития наша цивилизация переросла, и готова сделать шаг вперед. И тут подоспела новая разновидность людей — люди-расширители.

Они были и раньше, но не могли проявить себя столь ярко, как сияют они сейчас.

Они были всегда и всюду — эти искры невозможного. Но мы почему-то отказывались их видеть и признавать.

Схожие по качествам особи есть в любой разновидности живых существ.

Например, в колониях муравьев есть свои подразделения и своя иерархия. Есть муравьи-строители, муравьи-воины, муравьи, которые ухаживают за личинками. Есть те, которые занимаются запасами еды. Но самые ценные в муравейнике — муравьи-разведчики, которым не нужны ранее проложенные тропы. Которые не подчиняются ни режиму, ни правилам муравейника. Но они разведывают новые территории и прокладывают к ним пути (что совершенно недоступно всем остальным муравьиным фракциям). И если в той или иной критической ситуации требуется переквалифицироваться из муравья-строителя в муравья-воина, любой муравей может стать любым другим. Только муравья-разведчика не может заменить никто — это особый тип. Оставшись без какой-то муравьиной фракции муравейник легко восполняет недостающую специальность другими муравьями. Оставшись без муравьев-разведчиков муравейник умирает.

Откуда на Земле берутся люди, которым мало привычной жизни? — вопрос неизученный. Можно ли из человека живущего серой потребительской жизнью сделать человека-расширителя? — неизвестно. Возможно ли пробуждение сознания и пересмотр жизненной позиции — это не знает пока никто.

Но такие люди есть.

Более того, их становится больше. И они ищут выход и реализацию для своих способностей. И реализация по типу жертвы, или выплаты долга, им не подходит. Они независимы — как муравьи-разведчики.

Но они — лучшее, что есть у человечества для космической экспансии.

Если мы сейчас вновь вспомним об устрашающей губительной радиации, о разрушительном влиянии невесомости, то можем предположить, что для людей, идущих в тот мир, где царят непривычные для Земли условия, добровольно, это — все перечисленное — не станет проблемой.

Да, конечно, космонавты тоже борются с деградацией ОДА на беговой дорожке, но делают это через силу, а потому эффект от этого едва ли заметен. Все, что мы делаем через насилие над собой, получается “так себе”.

Но эти новые люди будут делать это с любовью и от души, потому и беговая дорожка в космическом корабле будет приносить им пользы и радости на порядок больше. И на Марс прибудут уже не развалины и дистрофики, а полные сил и стремлений люди-марсиане.

С радиацией та же история.

Выбивая узлы и фрагменты из молекул ДНК солнечные протоны будут создавать шанс изменить сам вид человека, переселившегося на другую планету. Здесь — на дне Земли — тихо и спокойно. И большого повода для развития нет. Но там он будет. И организм получит шанс измениться, достроить цепочки ДНК по новому. Разумеется, это дело счастливого случая. И не все вновь сконструированные цепочки окажутся удачными. Но удачных явно окажется больше, если сам человек будет пребывать в состоянии окрыленности и осознания от того, что он не долг здесь отдает и не жертву приносит, а является авангардом Земли на другой планете — это и будет способствовать формированию удачных мутаций, сопутствующих дальнейшему развитию и эволюции вида.

Сменится несколько поколений, и люди переселившиеся на Марс станут совсем непохожими на оставшихся на Земле.

Изменится геометрия скелета, форма черепа. Вероятнее всего увеличится объем мозга и размер головы. Движения станут более быстрыми, стремительными. реакции молниеносными. Появится способность находиться длительное время в разреженной атмосфере и пониженной температуре. Исчезнет окончательно суточный цикл физиологической активности.

Встретившись однажды люди Земли и люди Марса с трудом поверят в их общее прошлое. Но наверное, к тому времени разнообразия разумных существ в Солнечной системе заметно прибавится — будут особые люди с Титана, и Люди со спутника Юпитера — Европы… и — много еще откуда.

Всех их, кроме тех, что остались на Земле, будет объединять одно очень важное качество: не видеть в препятствии непреодолимую стену. И у них будет неизбежная потребность: постоянно расширять свои возможности и объем зоны комфорта, в которой они могут чувствовать себя полноправными обитателями этого пространства.